Осколки чести. Барраяр - Страница 187

187

Граф Петер повернулся и зашагал к двери. Эйрел стиснул зубы и, извинившись, последовал за отцом. Сердце Корделии разрывалось на части, но, убедившись, что на ручку уже наложили иммобилизатор и что теперь врачи будут поосторожнее, она оставила их и пошла за Эйрелом.

Разъяренный граф метался по коридору; сын стоял перед ним, напряженный и натянутый как струна. Сержант Ботари безмолвным свидетелем маячил на заднем плане.

Граф заметил ее.

— Ты! Ты меня водила за нос. И это ты называешь «прекрасным лечением»? Ха!

— Лечение и в самом деле было прекрасным. Майлз, несомненно, в гораздо лучшем состоянии, чем был. Никто не гарантировал нам безупречного ребенка.

— Ты лгала! И этот проклятый лекарь тоже лгал!

— Нет, — возразила Корделия. — Я пыталась вам точно рассказывать о ходе экспериментов Ваагена. Он достиг того, что обещал.

— Я знаю, чего ты добиваешься, — но это не пройдет! Я только что сказал ему, — он ткнул пальцем в сторону Эйрела, — что с меня довольно. Я больше не желаю видеть этого мутанта. Никогда. Пока он жив — если он будет жить, а он кажется мне довольно хилым, — не приводите его к моим дверям. Бог свидетель, я не позволю делать из меня дурака.

— Это совершенно излишне, — огрызнулась Корделия.

Граф ощетинился, но решил не ронять свое достоинство спором с безродной инопланетянкой и опять повернулся к сыну:

— А ты, ты — безвольная тряпка… Если бы твой старший брат был жив…

Он резко оборвал свою речь — но было уже поздно.

Лицо Форкосигана-младшего стало серым. Такое Корделия видела только дважды — и оба раза он был готов на убийство.

Заложив руки за спину, Эйрел с силой переплел пальцы. Корделия заметила, что они побелели и дрожат. Вскинув голову, он шепотом проговорил:

— Если бы мой брат был жив, он был бы безупречен. Вы так считали, я так считал, и император Ури тоже так считал. И вот вам пришлось довольствоваться объедками с кровавого пиршества, сыном, которого не заметили убийцы Ури Безумного. Мы — Форкосиганы, мы умеем обходиться малым. — Он заговорил еще тише. — Но мой первенец будет жить. Я не подведу его во второй раз. Второго шанса вы не получите, сэр.

Стиснутые за спиной руки разжались. Чуть заметным движением головы он как бы отмел и отца, и все те слова, которые тот мог бы сказать.

Вторично потерпев поражение и явно страдая из-за своей промашки, граф искал, на ком бы выместить все свое возмущение и обиду. Взгляд его упал на Ботари, невозмутимо наблюдавшего за происходящим.

— И ты здесь! Ты тут с самого начала замешан. Ты шпионил за мной в пользу моего сына? Кому принадлежит твоя верность? Ты подчиняешься мне или ему?

В глазах Ботари вспыхнул странный огонек. Он склонил голову в сторону Корделии:

— Ей.

Старик так изумился, что даже не сразу обрел дар речи.

— Прекрасно! — выдавил он наконец. — Пусть она тебя и получит. Чтоб я больше не видел твоей физиономии. В мой дом не возвращайся. Эстергази доставит тебе твои пожитки еще до темноты.

Граф резко повернулся и зашагал прочь. Но весь драматизм ухода был непоправимо нарушен тем, что он, не выдержав, оглянулся, прежде чем повернуть за угол.

Эйрел устало вздохнул.

— Ты считаешь, он на этот раз серьезно? — спросила Корделия. — Это его «никогда в жизни»?

— Государственные дела вынудят нас общаться, и он это знает. Пусть посидит дома и насладится тишиной. А там посмотрим. — Он невесело улыбнулся: — Пока мы живы, покинуть поле боя невозможно.

— Похоже, что так. — Она виновато посмотрела на Ботари. — Извините, сержант. Я и не знала, что граф может выгнать своего вассала, принесшего клятву верности.

— На самом деле не может, — объяснил Форкосиган. — Ботари просто перевели на службу другой ветви нашей семьи. К тебе.

«Именно то, о чем я всегда мечтала, — свое собственное чудовище. Только вот что с ним делать — держать в шкафу?» Корделия задумчиво потерла переносицу, потом посмотрела на свою руку. Руку, которая лежала на руке Ботари, сжимавшей рукоять шпаги. Так. И так.

— Лорду Майлзу понадобится телохранитель, правда?

Эйрел с интересом наклонил голову:

— Конечно, дорогая.

На лице Ботари вдруг отразилась такая напряженная надежда, что у Корделии перехватило дыхание.

— Телохранитель, — запинаясь, проговорил он, — и защитник. Никакие подонки не смогут его обидеть, если… вы разрешите мне помочь, миледи.

— Это будет… — «немыслимо, глупо, опасно, безответственно», — … прекрасно, сержант.

Его лицо осветилось, словно вышло солнце.

— Мне можно приступить сейчас?

— Почему бы и нет?

— Тогда я буду дожидаться вас там. — Ботари кивнул в сторону лаборатории и проскользнул в дверь. Корделия зримо представила, как он стоит, прислонившись к стене, сама бдительность… Надо надеяться, что его злобная физиономия не напугает врачей до такой степени, что они уронят своего хрупкого пациента.

Эйрел обнял жену.

— У вас, бетанцев, есть сказки о ведьмах, которые делают детям волшебные подарки?

Она приникла щекой к его мундиру.

— Не знаю, преподнес ли твой отец Ботари в качестве благословения или проклятия. Но зато я уверена, что сержант никому не позволит обидеть Майлза. Никому. Какие странные подарки получил наш цыпленок.

Они вернулись в лабораторию и внимательно выслушали окончание лекции о потребностях и неудачах Майлза, согласовали сроки первых процедур и потеплее закутали малыша, чтобы везти домой. Он был такой крошечный, такой невесомый, что Корделия испытала мгновенный приступ паники, впервые взяв сына на руки и баюкая этот хрупкий комочек.

187