Незнакомец решительным жестом подозвал ожидавших его ливрейных слуг, которые выстроились позади него с невозмутимыми лицами. На вид ему можно было дать лет сорок. Выпуклый лоб, упрямый подбородок, небольшие, аккуратно подстриженные усы — лицо энергичное, но вполне заурядное, не привлекающее внимания ни красотой, ни уродством. Однако сейчас все его черты были искажены гневом. Увидев в холле графа Петера, человек замедлил шаги и с явной неохотой вежливо кивнул в знак приветствия.
— Форкосиган, — хрипло произнес он.
Старик в ответ чуть склонил голову набок, подняв брови.
— Фордариан.
В его тоне слышался вопрос.
Кулаки Фордариана бессознательно сжимались и разжимались в такт ходившим по скулам желвакам.
— Попомните мои слова, — отчеканил он, — вы, я и все достойные люди Барраяра еще пожалеют о том, что произойдет завтра.
Граф нахмурился, но в его глазах мелькнуло беспокойство.
— Мой сын никогда не предаст дворянство, Фордариан.
— Вы себя обманываете.
Его взгляд задержался на Корделии, хотя и не настолько, чтобы это можно было счесть оскорбительным. С видимым усилием принудив себя к прощальному поклону, Фордариан стремительно удалился вместе со своей свитой.
Премьер-министр с регентом вышли из библиотеки. Форкосиган-младший прошел в холл и мрачно уставился в темноту за узорчатыми окнами. Фортела успокаивающе положил руку ему на плечо.
— Пусть уходит, — произнес он. — Обойдемся без его голоса.
— Я и не собирался бежать за ним, — огрызнулся адмирал. — Тем не менее… В следующий раз поберегите свое остроумие для тех, у кого хватает ума по достоинству оценить его, ладно?
— Что это за тип? — небрежно спросила Корделия, стараясь рассеять тягостное впечатление.
— Граф Вейдл Фордариан, — с вынужденной усмешкой отозвался адмирал. — Коммодор граф Фордариан. Я иногда сталкивался с ним по службе, еще в штабе. Сейчас он возглавляет вторую по консервативности партию Барраяра. Не тех полоумных ретроградов, которые пытаются повернуть историю вспять, а вполне нормальных людей, просто полагающих, что Барраяр — не место для социальных экспериментов.
Он украдкой взглянул на отца.
— Имя Фордариана упоминалось при обсуждении кандидатур в регенты, — заметил Фортела. — Боюсь, он и сам метил на этот пост. Очень старался наладить отношения с Карин.
— Ему следовало бы налаживать отношения с Эзаром, — сухо сказал Эйрел. — Надеюсь, за ночь он придет в себя. Попробуйте снова поговорить с ним утром — и на этот раз помягче, ладно?
— Беречь самолюбие Фордариана — чертовски изнурительное занятие, — проворчал Фортела. — Он проводит слишком много времени за созерцанием своей родословной.
Адмирал поморщился, соглашаясь.
— Он не исключение.
— А послушать его — так не скажешь, — заключил премьер-министр.
На заседании Объединенного совета у Корделии был официальный сопровождающий — капитан лорд Падма Ксав Форпатрил, не только подчиненный, но и двоюродный брат ее мужа, сын давно умершей младшей сестры матери Эйрела. Лорд Форпатрил стал первым — после свекра — близким родственником Эйрела, с которым познакомилась Корделия. Причиной тому было вовсе не аристократическое чванство новой родни, чего вполне можно было ожидать, а гражданские войны. Эйрел с Ксавом были единственными уцелевшими детьми предыдущего поколения своих семей, поколения, представленного теперь одним только графом Петером. Форпатрил, рослый, атлетически сложенный мужчина лет тридцати пяти, выглядел очень представительно в своем парадном зеленом мундире. Нрава он был веселого и общительного, и Корделия сразу прониклась к нему симпатией, особенно когда узнала, что он служил младшим офицером на корабле Форкосигана — еще до высадки на Комарре и ее трагических последствий.
Корделия расположилась на затейливо украшенной галерее, откуда хорошо просматривался весь зал Совета. Слева от нее уселся Форпатрил, справа — Друшикко. Убранство зала было на удивление строгим, если не считать деревянной обшивки стен, что бетанка Корделия по-прежнему воспринимала как сказочную роскошь. Вдоль стен стояли деревянные столы со скамьями. Сквозь витражные окна под самым потолком лились лучи утреннего солнца. Внизу неспешно разворачивалось удивительное по красоте и слаженности действо, будто сцена из исторического фильма.
Пурпурно-черные мантии императорских министров на фоне позолоченных кресел поражали воображение своей эффектностью. На дубовых скамьях, все в алых камзолах с серебряным шитьем, разместились шестьдесят графов-землевладельцев, по одному от каждой провинции. Кое-где среди них виднелись одетые в красные с синим парадные мундиры более молодые аристократы, состоящие на действительной службе. Форкосиган находил эту форму излишне пестрой, но сейчас, под сводами старинного зала, пронизанного разноцветными лучами солнца, яркие краски казались вполне уместными. «Эйрелу так идет дворцовый мундир», — подумала Корделия.
Грегор и его мать восседали на троне, поставленном на возвышении у дальней стены. На принцессе было закрытое черное, расшитое серебром платье с длинным рукавом. Маленький принц походил на темноволосого эльфа в красно-синем мундирчике. Корделия отметила, что для своего возраста ребенок ведет себя поразительно спокойно.
Здесь присутствовал и старый император — на экране головидео. Для этого случая Эзар надел парадный мундир, и Корделия содрогнулась, представив, скольких страданий ему это стоило. Трубки и провода, опутывавшие тело императора, были скрыты. Лицо Эзара Форбарры было мертвенно-бледным, кожа казалась почти прозрачной, он словно на самом деле медленно уходил из жизни — прямо на глазах у всех тех, кем так долго повелевал.