Осколки чести. Барраяр - Страница 113

113

— Ясно. Продолжайте.

— Одна… Она самая простая… это ссора. Там были кронпринц Зерг, адмирал Форратьер, лорд Форкосиган и адмирал Ралф Форхалас. И я. Только на мне не было одежды.

— Вы уверены, что это не сон?

— Нет. Не уверен. Адмирал Форратьер сказал… что-то очень оскорбительное лорду Форкосигану. Он оттеснил лорда к стене. Принц Зерг засмеялся. А потом Форратьер поцеловал его, прямо в губы, и Форхалас хотел оторвать Форратьеру голову, но лорд Форкосиган ему не позволил. А что потом — я не помню.

— Э-э… да-да, — сказала Корделия. — При этом меня не было, но я знаю, что в барраярском высшем командовании в то время действительно происходили странные вещи. Так что это, наверное, подлинное воспоминание. Если хотите, я могу спросить Эйрела.

— Нет! Нет! Эта картинка не такая важная, как другие.

— Тогда расскажите о других.

Голос его понизился до шепота.

— Я помню Элен. Такую красивую. У меня в голове всего две картинки с Элен. В одной я помню, как Форратьер заставил меня… Нет, о той я говорить не хочу. — Он умолк на целую минуту, тихо раскачиваясь взад и вперед. — В другой… мы в моей каюте. Она и я. Она — моя жена… — Голос у него сорвался. — Она ведь не была мне женой, так?

Это даже не было вопросом.

— Так. Но вы это знаете.

— Но я помню, что верил, будто она мне жена.

Он прижал ладони ко лбу, а потом начал с силой растирать себе шею.

— Она была военнопленной, — сказала Корделия. — Ее красота привлекла внимание Форратьера и принца Зерга, и они принялись истязать ее — не допрашивая, а просто ради удовольствия. Ее изнасиловали. Но это вы тоже знаете. В какой-то степени…

— Да, — прошептал он.

— Они приказали врачам извлечь у нее контрацептивный имплантат и позволили вам… или заставили вас… сделать ей ребенка — это было частью их программы пыток. Только частью. Слава Богу, они погибли прежде, чем успели выполнить все, что собирались.

Ботари согнулся чуть ли не вдвое и крепко обхватил колени своими длинными руками. Дышал он часто, как после бега. Лицо его побледнело и блестело от пота.

— А последняя картина? — напомнила Корделия.

— Ох, миледи. — Он с трудом сглотнул. — Что бы это ни было… Я знаю, это ближе всего к тому, что мне нельзя вспоминать.

Ботари снова сглотнул. Корделия начала понимать, почему он не притронулся к еде.

— Вы хотите продолжать? Вы можете продолжить?

— Я должен. Миледи, капитан Нейсмит. Потому что Я помню вас. Помню, что видел вас. Вы привязаны к кровати Форратьера, одежда разрезана… вы обнажены. И течет кровь. Я смотрю вверх от ваших… Но вот что я хочу знать… Должен знать.

Сжав обеими руками голову, Ботари наклонил к ней осунувшееся, страдающее лицо.

Корделия испугалась. У него, видимо, чудовищно повышается давление, из-за этого и возникают такие дикие мигрени. Но в таком случае не грозит ли ему инсульт, если зайти слишком далеко, дойти до последней истины? Какой дьявольский психоинженерный фокус: заставить свой собственный организм наказывать себя за запретные мысли…

— Я и вас изнасиловал, миледи?

— Что? Нет!!! — Она вспыхнула от обиды — не за себя, а за сержанта. Проклятые ублюдки — они посмели отнять У него даже это знание?!

Ботари зажмурился, всхлипнул, и слезы облегчения побежали по его щекам.

— Слава Богу! Но… вы уверены?

— Форратьер дал вам такой приказ. Но вы отказались. По собственной воле, идя на смертельный риск. На некоторое время вы оказались в чертовски трудном положении. — Ей страшно хотелось рассказать и все остальное, но сержант был в таком состоянии, что последствия могли стать непредсказуемыми. — И давно вы начали об этом думать? Испытывать эти сомнения?

— Как только снова увидел вас. Этим летом. Когда вы приехали, чтобы выйти замуж за лорда Форкосигана.

— И вы целых шесть месяцев не смели спросить?..

— Да, миледи.

У нее перехватило дыхание.

— В следующий раз не ждите так долго.

Судорожно сглотнув, он неловко вскочил и отчаянным взмахом огромной руки словно попросил: «Простите». Перекинув длинные ноги через невысокую ограду кладбища, он нырнул в кусты. Корделия несколько минут встревоженно слушала, как мучительно выворачивает его пустой желудок. Наконец спазмы стали реже, потом прекратились. Сержант вернулся, вытирая губы. Он был мертвенно-бледен, но в глазах его теперь теплился слабый огонек жизни.

Ботари сел и задумался, растирая руками колени и глядя в землю.

— Но, по сути, я насильник, хотя вы и не стали моей жертвой.

— Это верно.

— Я не могу… себе доверять. А как вы можете доверять мне?.. Знаете, что гораздо приятнее женщины?

Корделия лихорадочно гадала, выдержит ли она без истерики еще один резкий поворот в разговоре. «Сама разрешила ему дать волю чувствам — вот теперь и расхлебывай».

— Продолжайте.

— Убийство. После него чувствуешь себя свободным. Это не должно… не должно быть таким приятным. Лорд Форкосиган так не убивает.

Глаза сержанта были полузакрыты, брови нахмурены, но он уже не казался сплошным комком боли — видимо, воспоминания о Форратьере миновали.

— Наверное, это от того, что вы даете волю ярости, — осторожно сказала Корделия. — Почему в вас ее столько скопилось? Она просто не отходит от вас. Люди ее чувствуют.

Его кулак сжался напротив солнечного сплетения.

— Это давняя история. Но я не всегда такой. Она взрывается неожиданно.

— Сам Ботари боится Ботари, — пробормотала она.

— А вы не боитесь. Даже лорд Форкосиган боится больше.

113