Осколки чести. Барраяр - Страница 131

131

— А ты ела, Дру? Кофе хочешь? Сколько сейчас времени?

Телохранительница отрицательно покачала русой головой:

— Спасибо, миледи. Около одиннадцати.

Корделия только сейчас поняла, что все эти несколько дней, проведенных здесь, в Форкосиган-Сюрло, она воспринимала Друшикко как деталь интерьера, и впервые с момента приезда с интересом посмотрела на нее. Дру была все так же внимательна и бдительна, как и прежде, но в ней появились какая-то напряженность и непонятное чувство вины. И наверное, потому, что Корделии стало лучше, ей очень хотелось, чтобы и остальные радовались жизни — хотя бы для того, чтобы снова не впасть в депрессию.

— Я сегодня настолько бодрее! Вчера разговаривала с капитаном Ваагеном по комму. Он считает, что появились первые признаки молекулярного известкования у маленького Петера Майлза. Очень ободряет, если хорошо знаешь Ваагена. Он не станет утешать ложными надеждами, зато на его скупую информацию можно твердо полагаться.

Заставив себя улыбнуться, Друшикко покачала головой:

— Эти маточные репликаторы такие странные!

— Не страннее того, что нам помимо нашей воли навязала эволюция, — улыбнулась в ответ Корделия. — Благодарение Господу за технологии и рациональное устройство. Теперь я знаю, о чем говорю.

— Миледи… А как вы узнали, что беременны? У вас не пришли месячные?

— Месячные? Нет, по правде говоря, не так. — Она вспомнила прошлое лето. Эту самую комнату, эту сбитую постель… Их брачное ложе… Скоро они с Эйрелом снова смогут разделять его, хотя с отсутствием такой цели пикантность пропадет. — Мы с Эйрелом прошлым летом считали, что устроились здесь насовсем. Он вышел в отставку, я тоже… Никаких обязанностей. Я вот-вот должна была выйти из возраста, пригодного для органического деторождения, которое здесь, на Барраяре, считалось единственно доступным. Что еще важнее, Эйрел хотел детишек поскорее. Так что через несколько недель после нашей свадьбы я попросила удалить мне контрацептивный имплантат. Чувствовала себя ужасной преступницей: дома бы мне его сняли только после покупки лицензии.

— Правда? — Дру слушала ее, завороженно раскрыв рот.

— Да, таковы бетанские законы. Сначала надо получить разрешение на приобретение лицензии. У меня имплантат стоял с четырнадцати лет. Как я помню, до этого у меня один раз были месячные. Мы их прекращаем до тех пор, пока не понадобятся для деторождения. Мне поставили имплантат, разрезали плеву, прокололи уши. А потом — праздновали мое совершеннолетие…

— Но ведь вы… не занимались сексом с четырнадцати лет?.. — ошеломленно спросила Друшикко.

— Могла бы. Но для этого, увы… необходим партнер. Я встретила возлюбленного гораздо позже. — Корделии было стыдно признаться — насколько позже. Она была такой неопытной… «И с тех пор мало переменилась», — с горькой иронией сказала она себе.

— Я и не предполагала, что это произойдет так скоро, — продолжила Корделия. — Думала, мы несколько месяцев будем ревностно и с наслаждением пытаться, но получили ребенка с первой же попытки. Так что здесь, на Барраяре, у меня так и не было менструаций.

— С первой попытки, — глухим эхом повторила Дру. Уголки ее губ опустились в тайном отчаянии. — А как вы узнали, что… забеременели? По тошноте?

— Утомление пришло раньше тошноты. Но вообще-то по голубым полоскам… — Корделия замолчала, вглядываясь в обреченное лицо девушки. — Дру, это были чисто теоретические вопросы, или ответы интересуют тебя лично?

Еле сдерживая слезы, Друшикко с трудом выдавила:

— Лично.

— Вот как… — Корделия откинулась на спинку кресла. — Ты… не хочешь со мной поговорить об этом?

— Нет… не знаю…

— Надо полагать, это означает «да», — вздохнула Корделия. Кажется, это не труднее, чем быть нянькой при шестидесяти бетанских ученых в астроэкспедиции, хотя, кажется, вопросов о беременности ей все же не задавали. Но если принять во внимание, какие глупости то разумное сообщество избранных вываливало на ее голову, то здешние барраярские варианты должны быть… — Ты же знаешь, я буду рада помочь тебе чем смогу.

— Это было в ночь солтоксиновой атаки. Мне не спалось. Я спустилась на кухню, чтобы приготовить себе чего-нибудь поесть. По пути обратно наверх я заметила в библиотеке свет. Там оказался лейтенант Куделка. Ему тоже не спалось.

«Значит, Ку? Отлично, отлично. Может, все еще обернется к лучшему». Корделия ободряюще улыбнулась: — Да?

— Мы… я… он… поцеловал меня.

— Надеюсь, ты тоже его поцеловала?

— Вы говорите так, словно одобряете!

— Одобряю. Вы для меня — два самых любимых человека, ты и Ку. Если бы вы только немного научились разбираться в себе… Но продолжай — это ведь не все?

— Мы… мы… мы…

— Сошлись? — с надеждой подсказала Корделия.

— Да, миледи. — Дру густо покраснела и судорожно сглотнула. — Ку казался таким счастливым… несколько минут. И я была так за него счастлива, так рада — хотя Мне и было очень больно.

Вот он — варварский обычай Барраяра знакомить своих женщин с сексом через боль дефлорации без анестезии. Хотя если вспомнить, с какой болью связаны потом их методы репродукции, то, пожалуй, это следует считать честным предупреждением. Но Ку, лишь изредка попадавшийся ей на глаза в последние дни, выглядел совсем не так, как подобает счастливому любовнику. Что же эти двое делают друг с другом?

— Продолжай.

— Мне показалось, что через дверь библиотеки я увидела какое-то движение в задней части сада. Потом раздался этот шум наверху… Ах, миледи! Мне так стыдно! Если бы я охраняла вас, а не занималась этим…

131