Осколки чести. Барраяр - Страница 41

Корделия упала на спину, проехалась по шероховатому полу (как ей показалось, со страшным грохотом) и со всего размаху врезалась в дверь. Ботари кинулся за ней. «Успеет он меня убить, прежде чем лекарство подействует?» — отчаянно подумала она, заставляя себя обмякнуть, словно в обмороке. Ведь находящиеся без сознания не представляют угрозы.

Видимо, Ботари так не считал: руки его сжались вокруг ее шеи. Твердокаменное колено уперлось в грудь, и она почувствовала сильную боль. Но тут у него начали стекленеть глаза, руки ослабли, потом разжались. Он встал на четвереньки, ошарашенно помотал головой, повалился навзничь и захрапел.

Выждав минуту, Корделия села и прислонилась к стене.

— Хочу домой, — заявила она. — В мои служебные обязанности такое не входит.

Но шутка не помогла: в горле комком поднимался истерический смех, поэтому она прибегла к более надежному способу, произнося вслух кое-какие древние слова. Вскоре к ней вернулось самообладание.

Уложить Ботари на койку было свыше ее сил. Приподняв тяжелую голову сержанта, она подсунула ему подушку и расположила поудобнее руки и ноги спящего. Когда вернется Форкосиган со своей тенью, пусть попробуют сами.

Едва успев зайти, они поспешно захлопнули дверь.

— Ну? — спросила Корделия. — Как все прошло?

— Как по маслу — словно прыжок в пекло через п-в-туннель, — бодро сообщил Форкосиган. Он знакомым жестом повернул руку ладонью вверх, и у нее сразу защемило сердце.

— Вы такой же непредсказуемый, как Ботари. Как они приняли известие об убийстве?

— Все устроилось просто великолепно. Я под арестом и должен находиться в своей каюте — меня подозревают в заговоре. Принц считает, что это я надоумил Ботари, — пояснил он. — Хотя одному Богу известно, как это мне удалось.

— Э-э… конечно, я переутомилась и не слишком хорошо соображаю. Но вы, кажется, сказали — все «просто великолепно»?

— Коммодор Форкосиган, сэр, — прервал их Иллиан. — Не забывайте, что я должен буду сообщить об этом разговоре.

— О каком разговоре? — удивился Форкосиган. — Мы с вами здесь одни. От вас же не требуется наблюдать за мной, когда я один — это все знают. Они скоро начнут удивляться, почему вы здесь задержались.

Такая софистика заставила Иллиана нахмуриться:

— Воля императора…

— Ну-ка, ну-ка! Расскажите мне о намерениях императора! — Голос Форкосигана звенел от ярости, но лейтенант упрямо продолжал:

— Воля императора, сообщенная им мне, заключалась в том, чтобы помешать вам себя скомпрометировать. А содержание моих докладов от меня не зависит, вы это знаете.

— Вы использовали этот аргумент четыре недели тому назад. Результат вам известен.

Иллиан смутился.

Форкосиган проговорил негромко и властно:

— Все, чего желает от меня император, будет исполнено. Он — великий хореограф, и он получит свой «танец мечтателей» с точностью до единого шага. — Он сжал кулак, потом снова раздвинул пальцы. — Я отдал службе все, что имею, не оставив себе ничего — ни личной жизни, ни даже собственной чести. Оставьте мне это. — Он указал на Корделию. — Тогда вы дали мне слово. Вы намерены взять его обратно?

— Может, кто-нибудь будет настолько любезен и растолкует мне, о чем речь? — взмолилась Корделия.

— У лейтенанта Иллиана вступили в противоречие чувство долга и совесть, — ответил Форкосиган. Скрестив руки на груди, он словно обращался к невидимой аудитории. — Этот конфликт неразрешим, пока не пересмотришь своего понимания либо того, либо другого. Сейчас ему приходится выбирать, что именно должно измениться.

— Видите ли, тут был еще один случай. — Иллиан ткнул пальцем по направлению к каюте Форратьера. — Тоже с пленной… несколько недель тому назад. Командор Форкосиган тогда хотел… э-э… что-нибудь предпринять. Я его отговорил. Ну… потом я понял, что был не прав, и обещал ему не препятствовать, если подобная ситуация повторится.

— Форратьер ее убил? — с нездоровым любопытством спросила Корделия.

— Нет, — ответил человек-компьютер, мрачно уставившись на носки своих ботинок.

— Ну же, Иллиан, — устало проговорил Форкосиган, — если виновных не найдут, вы сможете предоставить императору свое правдивое сообщение, и пусть он сам решает, как его отредактировать. Если же их обнаружат — то, поверьте, достоверность ваших докладов перестанет вас особенно волновать.

— Дьявольщина! Капитан Негри был прав, — с досадой проговорил Иллиан.

— Он редко ошибается. А что он сказал на этот раз?

— Он сказал, что позволить личным взглядам хоть немного повлиять на мои обязанности — это все равно что слегка забеременеть: очень скоро ситуация выйдет из-под контроля.

Форкосиган рассмеялся:

— Капитан Негри — человек очень опытный. Но скажу вам по секрету, что иной раз даже он выносит личные суждения.

— Но служба безопасности перевернет вверх дном весь корабль. Просто путем исключения они рано или поздно выйдут на верный след. А стоит кому-нибудь усомниться в моей благонадежности — и все будет кончено.

— Да, рано или поздно это произойдет, — согласился Форкосиган. — Как по-вашему, сколько у нас времени?

— Они закончат обыск уже через несколько часов.

— Тогда просто необходимо дать их усилиям новое направление. Расширьте сферу поиска: разве от флагмана не отлетали корабли в промежуток между смертью Форратьера и установлением кордона службы безопасности?

— Даже два. Но…

— Прекрасно. Воспользуйтесь вашим имперским влиянием. Предложите любую помощи, которую вы, как доверенное лицо капитана Негри, в силах им оказать. Почаще упоминайте имя Негри. Подсказывайте. Рекомендуйте. Сомневайтесь. Лучше не пытайтесь подкупать и угрожать, это слишком подозрительно, но, может, в конце концов придется прибегнуть и к этому. Раскритикуйте их методы, сделайте так, чтобы исчезли записи, — замутите воду. Дайте мне двое суток, Иллиан. О большем я не прошу.