Осколки чести. Барраяр - Страница 42

— О большем? — возмутился Иллиан.

— Ага. Еще желательно, чтобы именно вы приносили мне еду и тому подобное. И не забудьте прихватить несколько лишних порций.

Когда Иллиан ушел, Форкосиган заметно расслабился. Он повернулся к Корделии с печально-неловкой улыбкой:

— Рад вас видеть, леди.

Она тоже улыбнулась, шутливо отдав ему честь.

— Надеюсь, я не слишком испортила ваши дела. То есть с личной точки зрения.

— Никоим образом. По правде говоря, вы их значительно упростили.

— Восток — это запад, верх — это низ, а арест по подозрению в том, что вы перерезали глотку своему командующему, упрощает дело. Похоже, я на Барраяре. Вы не хотите объяснить, что здесь происходит?

— Нет. Но я, наконец, понял, почему в истории Барраяра было столько сумасшедших. Они не причина, они — следствие. — Он вздохнул и проговорил еле слышно, почти шепотом: — Ох, Корделия. Ты не представляешь, как мне нужно было иметь рядом одного нормального, чистого человека. Ты — как вода в пустыне.

Она немного растерялась:

— Ты похож на… э-э… А ты похудел…

— Ах да. — Он провел рукой по лицу. — Я невнимателен. Ты, наверное, падаешь с ног от усталости. Хочешь заснуть или еще чего-нибудь?

— Я не уверена, что смогу сейчас заснуть. Но мне хотелось бы вымыться. Не стала включать душ, пока тебя тут не было, на случай, если работает слежение.

— Очень разумно. Пожалуйста, мойся.

Она потерла рукой онемевшее бедро: черная ткань была липкой от крови.

— У тебя не найдется какой-нибудь одежды? Этот комбинезон весь перепачкался. И вообще, он от Форратьера. От него просто несет безумием.

— Сейчас посмотрю… — Вдруг лицо Форкосигана потемнело. — Это твоя кровь?

— Да, Форратьер играл в хирурга. Мне не больно. У меня там нет нервов.

— Гм-м. — Форкосиган провел пальцами по шраму и чуть улыбнулся. — Да, кажется, у меня есть как раз то, что надо.

Набрав восьмизначный код, он отпер один из ящиков, покопался там и, к изумлению Корделии, достал бетанскую астроэкспедиционную форму — ту самую, которую она оставила на «Генерале Форкрафте»: теперь форма была выстирана, аккуратно заштопана и выглажена.

— У меня нет с собой ботинок, и нашивки устарели, но, кажется, это будет впору, — церемонно произнес Форкосиган, вручая ей одежду.

— Ты… сохранил мои вещи?

— Как видишь.

— Боже правый! Но… почему?

Он виновато потупился:

— Ну… ты больше ничего не оставила. Не считая катера, который твои люди бросили на планете, — но он был бы несколько неудобным сувениром.

В свою очередь смутившись, Корделия машинально провела рукой по бежевой ткани. Но уже стоя в дверях ванной, с одеждой в одной руке и аптечкой первой помощи — в другой, она отрывисто сказала:

— У меня дома хранится барраярская форма. Завернута в бумагу, в ящике.

Его глаза вспыхнули.

Когда она вышла из ванной, в каюте было полутемно и по-ночному тихо. Свет горел только у терминала, где Форкосиган изучал содержание какой-то дискеты. Она вспрыгнула на его кровать и снова уселась по-турецки, шевеля пальцами ног.

— Что это?

— Домашняя работа. Это моя официальная должность в штабе Фор… покойного адмирала Форратьера. — Его губы тронула улыбка, и он стал похож на довольного тигра из детского стишка, возвращающегося домой с тремя девицами в желудке. — Мне поручено составление оперативной документации для сценария вынужденного отступления нашего флота. Как выразился на заседании Совета сам император, раз уж я так убежден, что произойдет катастрофа, я обязан, дьявол меня раздери, разработать все планы на этот случай. А здесь меня считают чем-то вроде пятого колеса.

— Пока что вам сопутствует успех? — удрученно спросила Корделия.

— Мы превосходно распылили силы. Некоторые рассматривают это как успех.

Он ввел какие-то новые данные, потом отключил компьютер.

Корделия решила, что им лучше побеседовать на менее опасную тему.

— Насколько я поняла, тебя все-таки не обвинили в предательстве? — спросила она, вспоминая их последний разговор, состоявшийся так давно и так далеко — над другой планетой.

— А, там получилась ничья. После того как ты убежала, меня отозвали обратно на Барраяр. Гришнов — это министр политического воспитания, третье лицо после императора и капитана Негри — прямо слюнки пускал, так был уверен, что наконец-то меня заполучил. Но мое обвинение против Рэднова оказалось несокрушимым. В общем, не успели мы пустить друг другу кровь, как вмешался император и навязал нам компромисс — или, вернее, прекращение военных действий. Но формально меня не оправдали: обвинение застряло в каком-то юридическом чистилище.

— Как он это сумел?

— Ловкость рук. Он предоставил Гришнову и генеральской клике то, чего они давно добивались, — эту эскобарскую авантюру. Более того — он отдал им принца. И всю славу. Гришнов и принц уверены, что после покорения Эскобара станут истинными правителями Барраяра. Он даже заставил Форратьера смириться с моим повышением. Напомнил, что я буду подчинен непосредственно ему. Форратьер мгновенно согласился.

При этих словах какое-то жгучее воспоминание заставило Форкосигана стиснуть зубы. Рука его бессознательно дернулась и сжалась в кулак.

— Ты с ним давно знаком? — осторожно спросила Корделия, вспомнив маниакальную ненависть садиста-адмирала к Форкосигану.

Он отвел глаза.

— Мы вместе учились и вместе служили лейтенантами. В то время он всего лишь увлекался подглядыванием… Насколько я понимаю, в последние годы он стал гораздо хуже — с тех пор, как сошелся с принцем Зергом и вообразил, что ему все позволено. И, да простит его Господь, он почти не ошибался. Ботари оказал людям огромную услугу.